Стена памяти

Последние дни войны

В апреле 1945 года советские войска вплотную подошли к Берлину.
Немецкие войска занимали оборону вдоль западных берегов рек Одер и Нейсе. На подступах к Берлину и в самом городе была сосредоточена группировка войск, имевшая в своём составе 62 дивизии (в том числе 48 пехотных, 4 танковые и 10 моторизованных), 37 отдельных пехотных полков и около 100 отдельных пехотных батальонов, а также значительное количество артиллерийских частей и подразделений. Эта группировка насчитывала около миллиона человек, 1 500 танков, 10 400 орудий и миномётов, 3 300 боевых самолётов.
Сам Берлин также был превращён в сильнейший укреплённый район и подготовлен к ведению уличных боёв. Вокруг Берлина было создано три оборонительных кольца, внутри города сооружено более 400 железобетонных долговременных огневых точек с гарнизонами до тысячи человек. Сам берлинский гарнизон насчитывал в своём составе около 200 тысяч человек.
Советские войска к началу операции насчитывали 149 стрелковых и 12 кавалерийских дивизий, 13 танковых и 7 механизированных корпусов, 15 отдельных танковых и самоходных бригад общей численностью более 1 900 000 человек. Участвовавшие в операции 1-я и 2-я армии Войска Польского насчитывали 10 пехотных и 1 танковую дивизию, а также 1 отдельную кавалерийскую бригаду, общей численностью 155 900 человек.
Прорыв немецкой обороны на подступах к Берлину, последующее окружение и штурм Берлина советскими войсками описывается в литературе как Берлинская наступательная операция.
Взятие рейхстага
29 апреля начались бои за рейхстаг, который обороняло около тысячи человек. После нескольких атак подразделениям 171-й (полковник А. И. Негода) и 150-й (генерал-майор В. М. Шатилов) стрелковых дивизий удалось занять здание уже ночью. Рано утром 1 мая лейтенант Алексей Берест и сержанты Михаил Егоров и Мелитон Кантария водрузили над рейхстагом штурмовой флаг 150-й стрелковой дивизии. Достоверно известно, что и до, и после них военнослужащие из разных подразделений устанавливали красные флаги на крыше рейхстага, всего насчитали около 40 знамён , однако в официальной советской историографии (и в советском и российском законодательстве) Знаменем Победы считается знамя, установленное Берестом, Егоровым и Кантарией.
В ходе Берлинской операции Красная Армия потеряла безвозвратно 78 291 человек и 274 184 человека составили санитарные потери. То есть в сутки из строя выбывало более 15 тысяч солдат и офицеров. Ещё 8892 человека потеряли польские войска, из них 2825 человек — безвозвратно.
Давайте будем помнить и гордиться НАШЕЙ ПОБЕДОЙ

Легендарный "майор Вихрь", он же Герой России, полковник Алексей Николаевич Ботян по традиции встретит День Победы на Красной площади. Когда-то, в далеком 1941 году, он в парадном строю печатал строевым шагом брусчатку Красной площади, чтобы сразу уйти на фронт, вернее за линию фронта, в тыл к немцам. Четыре года он шел на шаг впереди Советской армии, помогая нашим войскам захватывать плацдарм за плацдармом. Непревзойденный мастер диверсионных операций, он стремительно проносился по тылам противника, захватывая "языков", пуская под откос эшелоны, уничтожая штабы и склады фашистов. Одна из таких операций - спасение от уничтожения польского Кракова - послужила сюжетом для книги Юлиана Семёнова "Майор Вихрь", по которой был снят одноименный фильм. Разведчики между собой его называли везунчиком. И не только потому, что за 4 года войны он не был ни разу ранен, а за его мастерство решать самые трудные задания.

Сейчас полковнику "Вихрю" уже 95 лет, однако он до сих пор ведет активный образ жизни - ездит на велосипеде, два раза в неделю играет в волейбол, любит сразиться в шахматы. О том, как польский унтер-офицер стал российским разведчиком, как погнался за тремя зайцами и всех поймал, как был спасен от взрыва исторический центр Кракова и о многом другом в интервью специальному корреспонденту РИА Новости Александру Степанову рассказал А.Н.Ботян.

- Алексей Николаевич, вы вступили в войну унтер-офицером польской армии, а закончили офицером-разведчиком советской, как это возможно?

- Действительно, войну я начал 1 сентября 1939 года. Я родился в белорусской деревне Чертовичи Вильненской губернии. Позже эта часть Западной Белоруссии отошла к Польше, и когда Германия напала на Польшу, я был призван в польскую армию, служил в зенитной артиллерии. Я был наводчиком, старшим унтер-офицером. За время, пока мы отступали, наше подразделение сбило три "юнкерса". Потом, когда подошла Красная армия, попал в советский плен. Не знаю, как сложилась бы моя судьба в дальнейшем, если бы я не сбежал из плена. Тогда нас собрали, погрузили в теплушки, пообещав, что отправят по домам, но повезли почему-то на восток. Я понял, что везут нас явно не в родные места, и решил с одним солдатом сбежать. План придумали на ходу. Мы подошли к охране и сказали, что в вагоне идет драка, и только солдат отошел, чтобы посмотреть, что там происходит, мы на ходу выпрыгнули из поезда и убежали. Затем я добрался до дома, решил, что надо работать. Прошел подготовку и устроился учителем в школу. Был секретарем комсомольской организации, поэтому, наверное, попал в поле зрения советской разведки. Со мной несколько раз беседовали, затем вызвали в Минск, снова долго разговаривали, затем перед самой войной, в 1941 году, отправили в Высшую школу разведки в Москву.

- Ваше боевое крещение в Красной армии совпало с обороной Москвы в 1941 году, чем вам запомнились эти месяцы?

- После окончания разведшколы я в составе разведгруппы под командованием Виктора Александровича Карасёва (Герой Советского Союза, активный участник партизанского движения на временно оккупированных территориях России, Украины, Чехословакии и Польши, командир партизанского соединения - ред.) участвовал в различных спецоперациях в тылу немцев, которые к тому времени подошли к Москве. Пускали под откос поезда, уничтожали коммуникации и линии связи фашистов, добывали "языков". Тогда, в 1941 году, под Москвой стояли морозы, очень сильные морозы, спасибо за это природе и Господу. Это нам очень помогало, так как немцы наших морозов не любили. А мы надевали телогрейки, белые маскхалаты - и в тыл к фашистам. Проходили по 30-40 километров на лыжах, подбирались к позициям немцев, брали языка и тихонько уходили.

- В легендарном параде в ноябре 1941 года вы принимали участие?

- Да, принимал. Я сам лично слышал и видел, как выступал Сталин. Настроение у нас тогда не было упадническим, никто не думал, что мы проиграем, хотя обстановка тогда была накаленная. Правительство уехало в Куйбышев, но Сталин не уехал. Самолет для него держали наготове на крайний случай, так как немцы были рядом с Москвой, но он остался. И поверьте, никто в то время не думал о сдаче Москвы.

- На оккупированной в то время территории Украины и Белоруссии, а затем и в Польше вы снова оказались с вашим командиром Карасевым. Что это был за человек?

- Я был у него заместителем по разведке. Очень храбрый мужик был. Я знал многих партизанских руководителей - Медведев (Герой Советского Союза Дмитрий Николаевич Медведев. Один из организаторов и идеологов партизанского движения. Под его началом находился легендарный разведчик Николай Кузнецов - ред.), Ваупшасов (Герой Советского Союза Станислав Алексеевич Ваупшасов. Разведчик, командир крупного партизанского соединения, действовавшего в Белоруссии - ред.), я с ними встречался, был с ними в боях, но такого храброго, как командир Виктор Карасев, не было. Он был настоящий герой, и везло ему тоже очень сильно. В 1944 году в лесу нас окружили немцы. Партизан было около трех тысяч (русские, поляки), а немцев собралось около 30 тысяч, и он вывел из окружения всех. После этого мы с ним разошлись. Я с группой пошел под Краков, а он в Словакию, там он участвовал в словацком восстании. У Карасева поговорка была про меня: "Алексейка со мной, и я живой".

- Кто помогал вам в операции по спасению Кракова от уничтожения?

- Благодаря хорошему знанию польского языка и интуиции я находил хороших и надежных людей среди поляков. Они мне много помогали и, в частности, помогли уничтожить тот склад, где немцы сосредоточили большое количество взрывчатки и оружия. В конце 1944 года моя группа захватила инженера-картографа из штаба тыловых подразделений вермахта, поляка Зигмунда Огарека. При нем были карты оборонительных сооружений Новы-Сонча, где находился огромный склад взрывчатки и вооружений, в том числе предназначенной для уничтожения исторического центра Кракова, плотины и мостов. Огарек согласился сотрудничать с нами. Выяснилось, что у него был на связи поляк, который служил в вермахте и имел чин гауптмана. Вот он и внес на склад английскую мину замедленного действия, положил ее между штабелями фауст-патронов и взрывчатки. Взрыв прогремел 18 января 1945 года рано утром. Он был такой силы, что погибло человек 400 немцев, которые приехали туда за боеприпасами. Тем самым мы обезоружили немцев. Советская армия, по сути, без лишних боев смогла войти в Краков, и его удалось спасти.

- Немцы были тогда сильно деморализованы?

- Да, воевать они тогда не сильно хотели, бежали из Польши. Причем что интересно, некоторые отступали по лесам, по нашим партизанским тропам, видимо, не зная, кто эти тропинки протоптал. Много мы их тогда наловили. Однажды я с группой из пяти человек шел на связь, слышим, идет по нашей тропе группа, мы в засаду, видим, идут немцы, человек 40. Мы выскакиваем, шумим, предлагаем сдаться. Они сдались и не особо сопротивлялись. Поляки кричали, чтобы я их расстрелял, но я сказал: "Нет, раз они сдались в плен, я их расстреливать не буду". Подошла Красная армия, и я их передал с рук на руки.

- Алексей Николаевич, у вас какие-то специальные навыки были, которые помогали вам успешно выполнять такие сложные разведзадачи?

- За все время войны я ни разу не был ранен. Бог хранил меня, наверное, какая-то звезда надо мной есть. Помогло очень сильно то, что я был очень выносливым - мог по 40 километров за день по горам пройти и людей таких же подбирал себе в команду. Особо спортом никогда не занимался, в молодости ездил на велосипеде. Очень хорошо бегал, меня никто не мог догнать. Как-то за одно лето я поймал трех зайцев... руками. Заяц бежит по полю, я за ним, догоняю, ловлю и домой на чердак. Трех так наловил, один, правда, убежал с чердака. Сейчас играю в волейбол, на велосипеде езжу, в общем, стараюсь вести активный образ жизни.

- Как вы обычно отмечаете День Победы?

- Девятого мая я традиционно иду смотреть парад на Красной площади, затем собираемся дома с друзьями, поднимаем тост за Победу. Вспомню тех, кто со мной был, кого уже нет, кто сражался и защищал нашу страну. За них тоже подниму чарку... молча.

В годы Великой Отечественной войны одним из направлений зафронтовой деятельности органов госбезопасности была ликвидация нацистских сановников и пособников гитлеровских палачей на оккупированных территориях. Акты справедливого возмездия были направлены, в первую очередь, на инициаторов и руководителей преступных акций, жертвами которых были сотни тысяч зверски замученных и убитых мирных граждан и военнопленных. На основании приговоров, вынесенных партизанами, только при непосредственном участии НКВД СССР было осуществлено 87 актов возмездия.

Подготовка и свершение каждого акта возмездия требовали большого опыта, смелости, терпения и находчивости. Необходимы были точное знание и учет конкретной обстановки, в частности, сложной системы охраны должностных лиц рейха. Каждому из них предшествовала тщательная разведка, поиск конкретных исполнителей, разработка различных вариантов приведения их в действие. Неоценимую помощь в данном направлении оказывали женщины. Удивляться здесь не приходится. Мужчины, в большинстве своем, служили в частях Красной Армии, в партизанских формированиях или были угнаны на работы оккупационными властями.

Организаторам и исполнителям акций возмездия в отношении гитлеровцев и их пособников приходилось прикладывать неимоверные физические, а в большей степени психологические усилия. Зачастую все проходило не так гладко, как это писалось в отчетах и докладывалось руководству.

Каждый свершенный акт возмездия, особенно над высшими представителями гитлеровской администрации, имел широкий общественный резонанс и большое психологическое и нравственное значение. Он утверждал неминуемость наказания главных преступников, торжество справедливости, непобедимость народа, силу духа и волю к борьбе которого не могли сломить самые жестокие репрессии. Следует отметить, что следствие гитлеровцев по данного рода делам, как правило, приходило к выводу о причастности к таким акциям органов государственной безопасности СССР.

Одной из самых громких ликвидаций высших гитлеровских сановников явилось уничтожение гауляйтера Белоруссии Вильгельма Кубе. Задание на ликвидацию Кубе получили все действующие в районе Минска партизанские командиры: С. А. Ваупшасов, П. Г. Лопатин, И. Ф. Золотарь, Д. И. Кеймах и др. На протяжении всего лета и сентября 1943 года велась охота на гауляйтера Белоруссии. Однако все покушения остались безрезультатными. Так, 22 июля 1943 года раздался взрыв в театре Минска. По данным Центрального штаба партизанского движения и ГРУ, было убито 70 и ранено 110 солдат и офицеров противника. Но Кубе за несколько минут до взрыва покинул театр.

Летом 1943 года разведчица В. В. Гуринович из бригады «Градова» установила, что Кубе часто ездит в одну из своих загородных резиденций в совхоз Локшицу. Группа партизан-разведчиков проникла на южную окраину Минска, несколько дней просидела в засаде на шоссе Минск — Локшица, в районе которого была эта резиденция.

Однако в эти дни машина гауляйтера на этой дороге так и не появилась.

В конце августа 1943 года «Градов» вновь направил в Минск группу «охотников»: стало известно, что на 6 сентября намечен большой банкет по поводу 10-летия прихода Гитлера к власти.

Тогда-то и был осуществлен взрыв в офицерской столовой. Погибло 36 высокопоставленных фашистских офицеров и чиновников. Но Кубе на банкет не явился.

Непосредственными исполнителями успешного акта возмездия стали Елена Мазаник, Мария Осипова и Надежда Троян, которым впоследствии было присвоено звание Героя Советского Союза.

В конце 1941 года Мазаник удалось поступить на работу уборщицей в казино при генеральном комиссариате. Приемом и оформлением на работу русских занимался сам генерал Кубе. После проверки ее приняли уборщицей коридоров и туалетных; ее обязанностью было топить печи, чистить сапоги охране и стирать белье. Каких-либо данных о ее подпольной деятельности в оккупированном гитлеровцами Минске не имеется.

Зная о том, что Мазаник имеет доступ в комнаты, где работает и отдыхает гауляйтер Белоруссии, руководством партизанской бригады «Дядя Коля» (командир — капитан государственной безопасности П. Г. Лопатин) была сделана попытка использовать это обстоятельство для покушения на Кубе.

Первой вышла на Елену Мазаник с предложением ликвидировать гауляйтера резидент разведотдела бригады «Канская» — Надежда Троян.

Е. Г. Мазаник, вспоминая ту встречу с Н. В. Троян, писала в одной из своих статей, что «Надя сразу сказала, что она из партизанского отряда и пришла предложить мне задание — убить Кубе.

„Согласна ли ты на это?“ — спросила она. Я тут же дала согласие, хотя не была уверена, что Надя действительно пришла от партизан». Однако впоследствии, испугавшись, что Троян является агентом гестапо, Мазаник стала уклоняться от встреч с последней и вскоре прекратила с ней всякую связь.

За две недели до взрыва, покончившего с гауляйтером, на Мазаник вышла Мария Осипова, фигурирующая в секретных учетах НКВД и ГРУ как «Цапля» и «Черная».

Встреча была организована директором одного из кинотеатров г. Минска Николаем Васильевичем Похлебаевым. В первые дни войны он был тяжело ранен. В бессознательном состоянии его подобрали немцы и поместили в Минске в больницу для военнопленных. После выздоровления при помощи медсестры Похлебаев скрылся. Позднее ему удалось устроиться на работу в кинотеатр, где вскоре он стал директором.

По предварительной договоренности на встречу с Осиповой должны были прийти Елена Мазаник и ее сестра Валентина Шутская, работавшая в казино немецкого суда. Вот как описывает встречу с Осиповой Елена Мазаник: «Твердой и надежной явилась связь с Марией Осиповой и через Николая Похлебаева. Когда сестра познакомила меня с Николаем, я почему-то сразу почувствовала большую симпатию к этому человеку. Мария на меня произвела хорошее впечатление, она была спокойной, серьезной женщиной. Когда я ей сказала, что начну подготовку при условии, если она с Валентиной сходит в отряд вместе, Мария охотно согласилась».

Несколько иную картину мы видим в рассказе Марии Осиповой: «Я с „Галей“ (партизанский псевдоним Мазаник) отошла в одну сторону, а Валя с Николаем — в другую. Я „Гале“ сказала, что у меня с вами разговор будет короткий. Николай вас, очевидно, предупредил, с кем он вас знакомит и что я от вас хочу. У меня была взята с собой отрава. Я думала передать ее „Гале“, но она мне сказала, что Николаю не доверяет, а меня вообще не знает, хочет видеть кого-либо из начальства отряда. После этого она рассказала, что к ней приходила какая-то Надя (Троян), предлагала деньги за убийство Кубе. Эта Надя вызывает у нее подозрение своим поведением, так как открыто носит по городу листовки и держит себя развязно. На это я „Гале“ ответила, что у меня денег нет, за них я покупать вас не собираюсь, а надеюсь на вашу сознательность».

Как мы видим, два рассказа об одном и том же эпизоде значительно различаются. На наш взгляд, воспоминания Марии Осиповой более объективны и максимально приближены к той сложной оперативной обстановке в оккупированном Минске. Объективны и опасения Мазаник, которая хотела точно знать, что с ней связались именно представители партизан. Работая продолжительное время в канцелярии гауляйтера, она, наверняка, была осведомлена о том, что гитлеровские спецслужбы имели разветвленную агентуру из числа местных жителей. И она, конечно, боялась, что к ней могут подослать агентов гестапо для выявления ее благонадежности.

Видя, что разговор может закончиться безрезультатно, Осипова сказала Мазаник: «Вы прекрасно понимаете, в какой обстановке находимся.

Близится час, когда каждый из нас, оставшийся в тылу противника, должен будет отчитаться перед Родиной, что он сделал для ее освобождения от проклятого фашизма».

На наш взгляд, под этой обычной патриотической речью скрытно проскользнула угроза физического устранения за отказ от сотрудничества с партизанами. А как последние поступают с изменниками, «Гале» тоже было известно. Помимо этого произошел коренной перелом в Великой Отечественной войне.

Победы Красной Армии под Сталинградом и Курском были известны и на оккупированной территории.

Мазаник настояла на встрече с руководством партизанского отряда. Осипова согласилась на это, предупредив, что придется идти пешком километров 40. Однако Мазаник, сославшись на занятость, сказала, что вместо нее пойдет ее сестра Валя. На следующий день (это была суббота, 10 сентября) в 6 часов утра Валентина встретилась с Марией Осиповой и они ушли в партизанский отряд. Из отряда они возвратилась благополучно на следующий день.

14 сентября Николай Похлебаев в 18.00 организовал очередную встречу. На этой встрече было принято решение ликвидировать Кубе, заложив мину в его кабинет или спальню. От первоначального плана убить Кубе путем отравления решили отказаться, так как первыми в доме принимали пищу его дети.

Итак, договоренность с возможным исполнителем акта возмездия была достигнута. Осталось принести из партизанского отряда мины и передать их Елене Мазаник. Последней инстанцией, где Осипова получила мины, явился действовавший в районе Минска спецотряд «Дима» Главного разведывательного управления, которым руководили Д. И. Кеймах, К.Корниенко и Н. П. Федоров.

Руководство отряда знало, что Осипова связана с другими оперативными группами НКВД, охотившимися за Кубе. Однако, исходя из оперативной обстановки, Осиповой было приказано временно прекратить с ними любые контакты.

Мария Осипова ходила на связь под видом спекулянтки. Из города несла разную одежду будто бы менять на хлеб, а на самом деле в ней были зашиты нужные сведения. Из деревни (то есть из отряда) возвращалась с продуктами якобы для продажи, а под продуктами часто проносила листовки и взрывчатку.

Получив в отряде «Димы» две небольшие на вид мины, Осипова положила их в корзинку, засыпала брусникой, сверху положила яйца и вареную курицу. На подходе к Минску она была остановлена полицейскими. Вот как она сама рассказывает про это. «Чего несешь? — спросили полицаи. Я сделала глуповатую физиономию. Хотя она у меня и так не особо умна, пожала плечами и говорю, что несу ягоды, яички и курицу. Один из полицейских спросил, что под ягодами. Я улыбнулась глуповато и говорю: „Да что там может быть“. Полицейский приказал высыпать ягоды из корзины. Я стала плакаться. Что детей у меня много, а ягоды перепачкаются в песке, у меня их никто не купит.

Откупилась от полицейских курицей, яйцами и 25 марками. После этого еле дошла до места, так как была в состоянии стресса».

Можно только догадываться, что пережила отважная подпольщица за этот короткий промежуток времени общения с полицаями. При обнаружении мин Осипова, несомненно, была бы доставлена в гестапо и расстреляна.

В пятницу, 16 сентября Мария Осипова, по договоренности, направилась на встречу с Мазаник, предварительно завернув мину в газету и положив ее в сетку, сверху которой лежали порванные туфли. Мазаник на встречу не явилась.

Состояние Осиповой в этот момент было на грани срыва. Оказывается, Мазаник не пришла на встречу из-за отъезда Кубе в командировку.

Очередная встреча Осиповой и Мазаник произошла на квартире последней в воскресенье, 19 сентября 1943 года. Мазаник сообщила, что жена гауляйтера во вторник поедет за покупками и, возможно, в этот день создастся благоприятная ситуация для закладки мины.

В понедельник, 20 сентября вечером произошла контрольная встреча Осиповой и Мазаник, на которой последняя получила мину. Вот как описывает этот эпизод Елена Мазаник: «…Я подложила мину под матрац, и мы сели на кровать — попробовали, не чувствуется ли мина. Оказалось, что не чувствуется, и мы пришли к выводу, что это надежный способ отправить на тот свет господина Кубе. Мину я сначала положила в печку, там она пролежала до темноты. В час ночи я принесла ее в комнату. Завести ее нужно было в два часа ночи с тем, чтобы она взорвалась в два часа ночи на следующий день. В два часа ночи я завела мину и положила ее под подушку».

Во вторник, 21 сентября в 6 часов утра Елена Мазаник, положив в сумку мину, направилась в последний раз на работу в дом гауляйтера Кубе.

С сестрой у нее была договоренность о том, что если у последней на работе внезапно появится СД, это будет означать, что операция потерпела крах и ей надо немедленно уходить, чтобы не попасть в гестапо.

Как вспоминает Мазаник, у нее с сестрой имелся яд, который предполагалось принять в случае провала. Содержимое сумки было покрыто красивым носовым платком. На входе в дом Кубе прислугу всегда обыскивали. В этот день, на счастье Елены Мазаник, дежурил солдат, с котором она была в хороших отношениях. Обыск прошел формально. Придя к себе, Мазаник переоделась, а мину подвязала под платье ниже груди. Поверх платья надела фартук, но не завязала его сзади, чтобы он висел на ней свободно — так мина была совсем незаметна. Таким образом, она ходила с миной до 11 часов.

В 9 часов утра Кубе, жена и дети проснулись.

Гауляйтер, встретив Мазаник на лестнице, поинтересовался причиной ее бледности. Она ответила, что у нее болит зуб и что всю ночь пришлось не спать. В этот момент она попросила у него разрешения пойти к зубному врачу и сегодня на работу больше не приходить. Кубе отреагировал положительно и распорядился, чтобы ее отвели к немецкому зубному врачу.

Кубе со своим адъютантом Виленштейном уехали на службу. Жена гауляйтера с младшим сыном Вилли уехала в магазин за продуктами.

Два старших сына Кубе отправились в школу. В спальне гауляйтера Елена Мазаник быстро заложила мину между матрацем и пружинами, ближе к головной части кровати, после чего она села на кровать — проверить, не чувствуется ли мина.

Затем она покинула дом Кубе и через несколько часов вместе с Марией Осиповой была вывезена за город к партизанам.

Кубе вернулся домой в первом часу ночи, сказал, что плохо себя чувствует и сразу лег в постель. В 0 часов 40 минут 22 сентября 1943 года в спальне генерального комиссара и гауляйтера Вильгельма Кубе взорвалась мина, в результате чего у него разорвало левую сторону груди и оторвало левую руку. Ранения были, безусловно, смертельные. Его труп в полуобгоревшем состоянии был вынесен из охваченной пожаром спальни поднятой по тревоге дежурной командой.

Н. В. Троян, не знавшая о смерти гауляйтера, 22 сентября 1943 года въехала в Минск на велосипеде в целях вручения мины Е. Г. Мазаник. Мина находилась в коробке из-под торта. По городу уже шли облавы. Выехать из Минска молодой девушке не было никакого шанса. Но ей помог случай.

Она столкнулась с чехами — солдатами вермахта. Настроение у них было пораженческое. Они помогли отважной патриотке выйти из города.

Более того, к партизанам вместе с ней ушел один из чешских солдат.

Нацисты жестоко отомстили за смерть гауляйтера Кубе. Взятый в плен 7 мая 1945 года бригаденфюрер СС Герф Эбергард, на момент убийства Кубе начальник полиции порядка в Белоруссии, показал: «Страшные злодеяния в г.

Минске после убийства Кубе были совершены по приказу высшего начальника СС и полиции Готтберга… Последующие дни полицией совместно с СД были проведены облавы. Схваченные на улицах и в домах ни в чем не повинные люди, в том числе женщины и дети, были расстреляны… В этих облавах было расстреляно 2000 человек и значительно большее число заключено в концлагерь».

К чести организаторов и исполнителей акции возмездия мина, уничтожившая Кубе, была направленного действия, т.е. рассчитана на ликвидацию одного человека, и была подложена именно на место отдыха гауляйтера. Ни находившаяся рядом беременная жена Кубе, ни дети, спавшие в соседней комнате, не пострадали.

Ликвидация Кубе воспринимается историками неоднозначно. В связи с уничтожением нацистами большого количества мирных жителей, не имеющих отношения к смерти гауляйтера, некоторые авторы придерживаются негативной оценки подобных боевых операций. Однако большинство исследователей и очевидцев тех событий склоняются к тому, что Кубе был казнен (не убит, а именно казнен) правомерно. Свою точку зрения они аргументируют тем, что в ходе войны, когда стоял вопрос о выживании целых народов Советского Союза, ликвидация Кубе явилась закономерным ответом на его злодеяния и способствовала достижению победы, поскольку вызвала деморализацию противника.

А. Ю. ПОПОВ, доктор исторических наук